Читать интересную книгу Город N - Вадим Сатурин

– А почему бы не посмеяться? Знаете, это очень иронично. ФСКН пытается накрыть огромные поставки наркотиков, а на одном пятачке возле площади Маркса можно обнаружить около 20—30 закладок от одного до десяти граммов. Менты пытаются подобраться к дилерам слишком глобально, пока люди дохнут по одному, умирая в одиночку.

– Вы считаете себя наркоманом?

– И да, и нет! Я считаю себя зависимым совершенно от другого, не от химии.

– А от чего же?

– От своей депрессии…

– Как она проявлялась, Влад?

– Это история не на пять минут.

– Нам некуда торопиться. Будете кофе?

– Не откажусь. Я закурю?

– Пожалуйста.

– Значит, употребляя эти таблетки, я стал замечать, насколько сильно изменяется мой реальный мир. Нет, я не видел никаких галлюцинаций, был совершенно здоровым и адекватным человеком, но мир реалий стал настолько бледным, а я в нем черно-белым, что смертная тоска сковала все мои мысли. Но! Мое искаженное сознание связывало серость будней с совершенно другим, не с наркотиком. Оно тревожилось о моем вечном внутреннем одиночестве, которое высасывало жизненные соки из моего тела. Например, я мог часами сидеть на лавочке в Березовой Роще, откуда по молодости проводил не одного друга в армию, пить пиво и смотреть на сибирскую весну, понимая, насколько она отвратительная, грязная и мерзкая. Я брал в руки свежий зеленый лист, всматривался в него и замечал полное отсутствие цвета, контрастности, будто кто-то вообще выключил возможность это видеть.

– Вы обращались к окулисту?

– Нет. В те дни я даже не думал об этом. Меня тащила за собой новая волна, тянула магнитом к себе, словно я сам ее искал. Не могу описать, что это было. Может быть, я конкретно подсел на эти таблетки, а может быть, стал одержим идеей понять причину своего зрительного расстройства.

– Употребляя таблетки, вы обретали краски?

– Да, мир раскрашивался очень быстро, словно кто-то брал в руки кисть и быстро проводил ею по холсту перед моими глазами.

– То есть цвет появлялся сразу после употребления?

– Да.

– Как долго вы могли видеть мир цветным?

– Это очень интересный момент, уважаемый Андрей Викторович. Сначала все начинало блекнуть. Знаете, есть такая программа для обработки фотографий – «Photoshop». Так вот, представьте, что вы убираете в ней насыщенность фото, оно становится чем-то средним между черно-белым фото и фото цветным, становится похожим на старую фотографию 70—80-х годов с испорченной цветопередачей.

– Откуда у вас такие познания? Вы фотограф?

– Да! Я с 15 лет болен фотографией. Сначала это были снимки абы как, затем в вузе я стал фотографировать людей, занялся портретной съемкой, потом перешел «на предметику», а в 20 лет даже выиграл городской конкурс с тремя снимками города и получил работу в известной фотостудии, которая и проводила конкурс-отбор.

– Великолепно. Вернемся к нашей теме.

– Значит, дело было так. Забыл, черт… А, про цвет. Вот, представьте, насыщенность убрали, осталось несколько цветов. Так же было и с миром вокруг меня. Вначале исчезали все яркие тона: красный, голубой, зеленый и так далее, но оставалось знание о них. То есть я знал, что небо голубое, что солнце желтое, а луна бледно-молочная. Но спустя час-два-три кто-то, тогда еще, неизвестный мне, убирал и эту информацию из головы, и мир вновь становился черно-белым, высококонтрастным и неимоверно грустным.

– Хм, интересно. Получается, вы стали употреблять таблетки ради цвета?

– Нет-нет, точнее вначале да. Мир становился совершенно другим, я был ему искреннее рад. То есть, в этом мире не было боли, не было знаний о трагедии в своей семье, не было грусти, не было ничего, что выводило бы меня из душевного равновесия, а с другой стороны…

– Что?

– Это лишило меня хотя бы какой-то надежды на реальность.

– Что-нибудь еще вы употребляли?

– Да! Когда были деньги, я покупал кокаин, амфетамин, а в остальное время употреблял канабиноидные смеси и другую муть, полную тайн и загадок.

– Например?

– Они также вызывали у меня только один аффект: изменение цвета и настроения. Никаких галлюцинаций, о которых столь ярко пишут в книгах и показывают в фильмах, лично у меня не было. Совершенно другая картина. Я лишь отчетливо представлял каждый предмет вокруг себя. Это смешно звучит, но я точно знал, что ярко-красная ваза стоит на темно-коричневом столе, что ее желтое донышко касается полированной поверхности, а белые ручки на боках дышат прозрачным бесцветным воздухом.

– Вам было страшно?

– Да! Я уже рассказывал про свою тревогу. И чем ближе я был к наркотикам, тем сильнее она грызла меня изнутри.

– Вы употребляли их, чтобы сбить чувство внутренней тревожности?

– Андрей Викторович, вы вновь практически попали в цель. Понимаете, я стал ненавидеть этот мир, эту реальность, каждого находящегося в ней и, отторгаясь от нее, использовал наркотики как путеводную звезду куда-то в иной мир.

– В какой?

– Я думаю, пока стоит обойти стороной ответ на этот вопрос, так как мне придется слишком долго рассказывать, а ваш диктофон уже мигает красным цветом, показывая, что скоро в нем кончится память…

– А вы наблюдательный!

– Вы впервые улыбнулись мне. Да, город N учит прислушиваться к каждому звуку, писку мыши, шелесту травы. Он живой, словно вы и словно я. И каждая его молекула способна в любой момент видоизмениться, превратить драму в комедию, свадьбу в похороны и так далее…»

На этом запись оборвалась.

– Что ж, Владислав, вы неплохо держались, – сказал Андрей Викторович и затушил сигарету в пепельнице. В его рабочем кабинете по-прежнему стояла духота. За две недели пребывания Влада в больнице комнатный вентилятор врача перегрелся от постоянной работы, а казенные средства не позволяли приобрести новый. В накаленной до предела обстановке пациент чувствовал себя великолепно, вел себя спокойно, стараясь подобрать слова, максимально точно описывающие его состояние, жизнь и события до больницы. Психиатр же напротив чувствовал внутри себя какую-то тревогу, будто он сам сидел на медицинском допросе, а Влад являлся его лечащим врачом, от которого зависело, как скоро он вернется домой. «Странное состояние», – говорил он всякий раз, когда ловил себя на подобных мыслях, но тут же концентрировался на словах больного.

– Спасибо. Когда мы можем продолжить наши беседы? – улыбнувшись, спросил Влад.

– Думаю завтра. Сегодня мне нужно сделать еще несколько обходов.

Андрей Викторович был Андреем Викторовичем только на работе. На деле ему было не больше 30 лет, что считалось для практикующего врача-психиатра совсем мало. Средний возраст его коллег колебался в диапазоне от 45 до 65 лет, а то и выше. Свою роль в его карьере сыграла успешно законченная медицинская академия, конечно же, с отличием, плюс представительный вид и шикарные речи на научных конференциях. Так, не имея особого опыта в человеческих душах, он приступил к лечению первых больных, которые чудом вылечивались и обретали счастье, забывая о случившемся буквально через месяц. Они давали ему деньги и новых, еще более состоятельных клиентов. Коллеги прозвали Румянцева новым Фрейдом, способным найти без препаратов причину маниакальных депрессий, шизофрении и других болезней. «Тебе стоит начать частную психоаналитическую практику!» – говорили ему друзья. – «Будешь богаче и талантливее Зигмунда». Но это было лишь частью его мира – одной маленькой частью, которая является ничем по сравнению с его личной жизнью.

Жена уехала в другой город два года назад, забрав с собой дочь и, по слухам, выйдя замуж за человека в разы богаче, чем он. После этих событий Андрей начал пить. Выпивал много, теряя контроль и чувство меры. Конечно, на работу он всегда приходил в полном порядке, но светлое лицо заметно пожелтело, волосы покрылись сединой не по возрасту, а под глазами появились темноватые круги. Иногда, прежде чем выйти на сеанс психоанализа, Румянцев ставил себе капельницу с физраствором и проводил аутотренинг.

Андрей начал пропускать научные семинары, перестал черпать полезную информацию и случаи из практики врачей с медицинских форумов и литературы, превращаясь в нечто безвольное и неспособное на большее. Его лицо обтянула трехдневная щетина, ногти на руках стали обкусанными и ломкими, а зубы слегка желтоватыми и неровными из-за зубного камня, образовавшегося за долгие годы курения.

Каждый раз, напиваясь до звезды, он брал фотографии со свадьбы, листал их под светом луны, вспоминая светлые дни и пытаясь понять, почему же она ничего ему не объяснила, а просто взяла и переехала в другой город. Кстати, это была информация лишь со слов ее матери – то есть тещи Румянцева.

Ночи пролетали одна за другой, в которых он не успевал понять, как время прошло так быстро, уже пять утра, ведь в семь ему нужно выдвигаться в больницу. Андрей выпивал несколько чашек крепкого кофе, чистил зубы и, умывая лицо гелем против отеков, выходил в люди, храня внутри себя свою собственную любовную трагедию.